I Я увидел его впервые в сумерках. Рано утром я получил телеграмму от своего школьного товарища Джека:"Посылаю тебе замечательного щенка. Будь вежлив с ним.
Невежливых он нелюбит". У Джека такой характер, что он мог прислать мне адскую машину илибешеного хорька вместо щенка, поэтому я дожидался
посылки с некоторымлюбопытством. Когда она прибыла, я увидел, что на ней написано: "Опасно". Изнутри при малейшем движении доносилось ворчливое повизгиванье. Заглянув взаделанное решеткой отверстие, я увидел не тигренка,
а всего-навсегомаленького белого бультерьера. Он старался укусить меня и все времясварливо рычал. Рычанье его было мне
неприятно. Собаки умеют рычать на двалада: низким, грудным голосом - это вежливое предупреждение или исполненныйдостоинства ответ, и громким, высоким ворчаньем - это последнее слово переднападением. Как любитель собак, я думал, что умею управлять ими.
Поэтому,отпустив носильщика, я достал перочинный нож, молоток, топорик, ящик синструментами, кочергу и сорвал решетку.
Маленький бесенок грозно рычал прикаждом ударе молотка и, как только я повернул ящик набок, устремился прямок моим
ногам. Если бы только его лапка не запуталась в проволочной сетке,мне пришлось бы плохо. Я вскочил на стол, где он не мог меня достать, и попытался урезонить его.Я всегда был сторонником разговоров с животными. Я
утверждаю, что ониулавливают общий смысл нашей речи и наших намерений, хотя бы даже и непонимая слов. Но этот щенок,
по-видимому, считал меня лицемером ипрезрительно отнесся к моим заискиваниям. Сперва он уселся под столом,зорко глядя
во все стороны, не появится ли пытающаяся спуститься нога. Ябыл вполне уверен, что мог бы привести его к повиновению взглядом, но мненикак не удавалось взглянуть ему в глаза, и поэтому я оставался на столе. Ячеловек хладнокровный. Ведь я представитель фирмы, торгующей
железнымтоваром, а наш брат вообще славится присутствием духа, уступая разве толькогосподам, торгующим готовым
платьем.Итак, я достал сигару и закурил, сидя по-турецки на столе, в то время какмаленький деспот дожидался внизу моих
ног. Затем я вынул из карманателеграмму и перечел ее: "Замечательный щенок. Будь вежлив с ним.Невежливых он не любит".
Думаю, что мое хладнокровие успешно заменило вэтом случае вежливость, ибо полчаса спустя рычанье затихло. По прошествии часа он уже не бросался на газету, осторожно спущенную со стола дляиспытания его чувств. Возможно, что раздражение, вызванное клеткой,
немногоулеглось. А когда я зажег третью сигару, он проковылял к камину и улегся там, впрочем, не забывая меня - на
это я не мог пожаловаться. Один его глаз все время следил за мной. Я же следил обоими глазами не за ним, а за его коротким хвостиком. Если бы этот хвост хоть единый раз дернулся в сторону, я почувствовал бы, что победил. Но хвостик оставался
неподвижным. Я досталкнижку и продолжал сидеть на столе до тех пор, пока не затекли ноги и началгаснуть огонь в камине.
К десяти часам стало прохладно, а в половинеодиннадцатого огонь совсем потух. Подарок моего друга встал на ноги и,позевывая, потягиваясь, отправился ко мне под кровать, где лежал меховойполовик. Легко переступив со стола на буфет и с буфета на камин, я также достигпостели и, без шума раздевшись, ухитрился улечься, не
встревожив своегоповелителя. Не успел я еще заснуть, когда услышал легкое царапанье ипочувствовал, что кто-то ходит по
кровати, затем по ногам. Снап**,по-видимому, нашел, что внизу слишком холодно.Он свернулся у меня в ногах очень
неудобным для меня образом. Но напраснобыло бы пытаться устроиться поуютнее, потому что, едва я пробовал двинуться, он вцеплялся в мою ногу с такой яростью, что только толстоеодеяло спасало меня от тяжкого увечья.Прошел целый час, прежде чем мне удалось так расположить ноги, передвигая их каждый раз на волосок, что можно было наконец уснуть. В течение ночи янесколько раз был разбужен гневным рычаньем щенка -
быть может, потому, чтоосмеливался шевелить ногой без его разрешения, но, кажется, также и за то,что позволял себе
изредка храпеть.Утром я хотел встать раньше Снапа. Видите ли, я назвал его Снапом... Полное его имя было Джинджерснап***. Некоторым собакам с трудомприискиваешь кличку, другим же не приходится придумывать клички
- они как-то являются сами собой. Итак, я хотел встать в семь часов. Снап предпочел отложить вставанье довосьми, поэтому мы встали в восемь. Он разрешил мне
затопить камин ипозволил одеться, ни разу не загнав меня на стол. Выходя из комнаты исобираясь завтракать, я
заметил: - Снап, друг мой, некоторые люди стали бы воспитывать тебя побоями, номне кажется, что мой план лучше. Теперешние доктора
рекомендуют системулечения, которая называется "оставлять без завтрака". Я испробую ее на тебе. Было жестоко весь день не давать ему еды, но я выдержал характер. Онрасцарапал всю дверь, и мне потом пришлось заново красить
ее, но зато квечеру он охотно согласился взять из моих рук немного пищи.Не прошло и недели, как мы уже были друзьями.
Теперь он спал у меня накровати, не пытаясь искалечить меня при малейшем движении. Система лечения,которая называлась
"оставлять без завтрака", сделала чудеса, и через тримесяца нас нельзя было разлить водой.Казалось, чувство страха было
ему незнакомо. Когда он встречал маленькуюсобачку, он не обращал на нее никакого внимания, но стоило появитьсяздоровому
псу, как он струной натягивал свой обрубленный хвост и принималсяпрохаживаться вокруг него, презрительно шаркая задними ногами и поглядываяна небо, на землю, вдаль - куда угодно, за исключением самого незнакомца, отмечая его присутствие только частым рычаньем на высоких нотах. Еслинезнакомец не спешил удалиться, начинался бой. После боя
незнакомец вбольшинстве случаев удалялся с особой готовностью. Случалось и Снапу бытьпобитым, но никакой горький опыт
не мог вселить в него и крупицыосторожности. Однажды, катаясь в извозчичьей карете во время собачьей выставки, Снапувидел слоноподобного сенбернара на прогулке. Его размеры
вызвали восторгщенка, он стремглав ринулся из окна кареты и сломал себе ногу. У него не было чувства страха. Он не был похож ни на одну из известныхмне собак. Например, если случалось мальчику швырнуть в
него камнем, онтотчас же пускался бежать, но не от мальчика, а к нему. И если мальчикснова швырял камень, Снап
немедленно разделывался с ним, чем приобрелвсеобщее уважение. Только я и рассыльный нашей конторы умели видеть егохорошие стороны. Только нас двоих он считал достойными своей дружбы. Кполовине лета Карнеджи, Вандербильдт и Астор**** вместе взятые, не
могли бысобрать достаточно денег, чтобы купить у меня моего маленького Снапа.
II
Хотя я не был коммивояжером, тем не менее моя фирма, в которой я служил,отправила меня осенью в путешествие, и Снап остался
вдвоем с квартирнойхозяйкой. Они не сошлись характерами. Он ее презирал, она его боялась, обаони ненавидели друг
друга. Я был занят сбытом проволоки в северных штатах. Получавшиеся на мое имяписьма доставлялись мне раз в неделю. В этих письмах моя
хозяйка постоянножаловалась мне на Снапа. Прибыв в Мендозу, в Северной Дакоте, я нашел хороший сбыт для проволоки. Разумеется, главные сделки я заключал с крупными торговцами, но я потолкался среди фермеров, чтобы получить от них практические указания, итаким образом познакомился с фермой братьев
Пенруф. Нельзя побывать в местности, где занимаются скотоводством, и не услышать о злодеяниях какого-нибудь лукавого и
смертоносного волка. Прошло то время,когда волки попадались на отраву. Братья Пенруф, как и все разумные ковбои,отказались от отравы и капканов и принялись обучать разного рода собак охоте на волка, надеясь не только избавить окрестности от
врагов, но ипозабавиться. Гончие собаки оказались слишком добродушными для решительной борьбы, датские доги - чересчур неуклюжими, а борзые не могли преследовать зверя,не видя его. Каждая порода имела какой-нибудь роковой
недостаток. Ковбоинадеялись добиться толку с помощью смешанной своры, и когда меня пригласилина охоту, я очень
забавлялся разнообразием участвовавших в ней собак. Былотам немало ублюдков, но встречались также и чистокровные собаки - междупрочим, несколько русских волкодавов, стоивших, наверно, уйму денег. Гилтон Пенруф, старший из братьев, необычайно гордился ими и ожидал отних великих подвигов. - Борзые слишком тонкокожи для волчьей охоты, доги - медленно бегают, но, увидите, полетят клочья, когда вмешаются мои волкодавы. Таким образом, борзые предназначались для гона, доги - для резерва, аволкодавы - для генерального сражения. Кроме того,
припасено было две-тригончих, которые должны были своим тонким чутьем выслеживать зверя, если егопотеряют из
виду. Славное было зрелище, когда мы двинулись в путь между холмами в ясныйоктябрьский день! Воздух был прозрачен и чист, и, несмотря
на позднее времягода, не было ни снега, ни мороза. Кони ковбоев слегка горячились и разадва показали мне, каким образом
они избавляются от своих седоков. Мы заметили на равнине два-три серых пятна, которые были, по словамГилтона, волками или шакалами. Свора понеслась с громким
лаем. Но пойматьим никого не удалось, хотя они носились до самого вечера. Только одна из борзых догнала волка и, получив рану в плечо, отстала. - Мне кажется, Гилт, что от твоих волкодавов мало будет толку,- сказалГарвин, младший из братьев.- Я готов стоять за маленького
черного догапротив всех остальных, хотя он простой ублюдок. - Ничего не пойму! - проворчал Гилтон.- Даже шакалам никогда не удавалосьулизнуть от этих борзых, не то что волкам. Гончие -
также превосходные -выследят хоть трехдневный след. А доги могут справиться даже с медведем. - Не спорю,- сказал отец,- твои собаки могут гнать, могут выслеживать имогут справиться с медведем, но дело в том, что им
неохота связываться сволком. Вся окаянная свора попросту трусит. Я много бы дал, чтобы вернутьуплаченные за них
деньги. Так они толковали, когда я распростился с ними и уехал дальше. Борзые были сильны и быстроноги, но вид волка, очевидно, вводил ужас навсех собак. У них не хватало духа помериться с ним
силами, и невольновоображение переносило меня к бесстрашному щенку, разделявшему мою постель втечение последнего года.
Как мне хотелось, чтобы он был здесь! Неуклюжиегиганты получили бы руководителя, которого никогда не покидает смелость. На следующей моей остановке, в Бароке, я получил с почты пакет,заключавший два послания от моей хозяйки: первое - с заявлением,
что "этаподлая собака безобразничает в моей комнате", другое, еще более пылкое,- стребованиям немедленного удаления
Снапа. "Почему бы не выписать его в Мендозу? - подумал я.- Всего двадцать часовпути. Пенруфы будут рады моему Снапу".
III
Следующая моя встреча с Джинджерснапом вовсе не настолько отличалась отпервой, как можно было ожидать. Он бросился на меня,
притворялся, что хочетукусить, непрерывно ворчал. Но ворчанье было грудное, басистое, а обрубокхвоста усиленно
подергивался. Пенруфы несколько раз затевали волчью охоту, с тех пор как я жил у них, ибыли вне себя от неизменных неудач. Собаки почти
каждый раз поднималиволка, но никак не могли покончить с ним, охотники же ни разу не находилисьдостаточно близко, чтобы
узнать, почему они трусят. Старый Пенруф был теперь вполне убежден, что "во всем негодном сброде нетни одной собаки, способной потягаться хотя бы с
кроликом". На следующий день мы вышли на заре - те же добрые лошади, те же отличныеездоки, те же большие сизые, желтые и рябые собаки. Но,
кроме того, с намибыла маленькая белая собачка, все время льнувшая ко мне и знакомившая сосвоими зубами не только
собак, но и лошадей, когда они осмеливались ко мнеприблизиться. Кажется, Снап перессорился с каждым человеком, собакой илошадью по соседству. Мы остановились на вершине большого плоскоголового холма. Вдруг Гилтон,осматривавший окрестности в бинокль, воскликнул:- Вижу его! Вот он идет к ручью, Скелл. Должно быть, это шакал. Теперь надо было заставить и борзых увидеть добычу. Это нелегкое дело,так как они не могут смотреть в бинокль, а равнина
покрыта кустарником вышесобачьего роста. Тогда Гилтон позвал: "Сюда, Дандер!" - и выставил ногу вперед. Однимпроворным прыжком Дандер взлетел на седло и стал там,
балансируя на лошади,между тем как Гилтон настойчиво показывал ему: - Вон он, Дандер, смотри! Куси, куси его, там, там! Дандер усиленно всмотрелся в точку, указываемую хозяином, затем, должнобыть, увидел что-то, ибо с легким тявканьем соскочил на
землю и бросилсябежать. Друпие собаки последовали за ним. Mы поспешили им вслед, однакозначительно отставая, так как
почва была изрыта оврагами, барсучьиминорами, покрыта камнями, кустарником. Слишком быстрая скачка моглаокончиться
печально. Итак, все мы отстали; я же, человек, непривычный к седлу, отстал большевсех. Время от времени мелькали собаки, то скакавшие по
равнине, тослетавшие в овраг, с тем чтобы немедленно появиться с другой стороны. Признанным вожаком был борзой Дандер, и, взoбpaвшиcь на следующий гребень,мы увидели всю картину охоты: шакал, летящий вскачь,
собаки, бегущие начетверть мили сзади, но, видимо, настигавшие его. Когда мы в следующий разувидели их, шакал был
бездыханен, и все собаки сидели вокруг него, исключаядвух гончих и Джинджерснапа. - Опоздали к пиру! - заметил Гилтон, взглянув на отставших гончих. Затемс гордостью потрепал Дандера: - Всетаки, как видите, не
потребовалосьвашего щенка! - Скажи пожалуйста, какая смелость: десять больших собак напали намаленького шакала! - насмешливо заметил отец.- Погоди, дай
нам встретитьволка. На следующий день мы снова отправились в путь. Поднявшись на холм, мыувидели движущуюся серую точку. Движущаяся белая точка
означает антилопу,красная - лисицу, а серая - волка или шакала. Волк это или шакал,определяют по хвосту. Висячий хвост
принадлежит шакалу, поднятый кверху -ненавистному волку. Как и вчера, Дандеру показали добычу, и он, как и вчера, повел за собойпеструю стаю - борзых, волкодавов, гончих, догов,
бультерьера и всадников. На миг мы увидели погоню: без сомнения, это был волк, двигавшийся длиннымипрыжками впереди собак. Почему-то мне показалось, что
передовые собаки нетак быстро бегут, как тогда, когда они гнались за шакалом. Что было дальше,никто не видел. Собаки
вернулись обратно одна за другой, а волк исчез. Насмешки и попреки посыпались теперь на собак. - Эх! Струсили, попросту струсили! - с отвращением проговорил отец.-Свободно могли нагнать его, но чуть только он повернул на
них, они удрали.Тьфу! - А где же он, несравненный, бесстрашный терьер? - спросил Гилтонпрезрительно. - Не знаю,- сказал я.- Вероятнее всего, он и не видел волка. Но есликогда-нибудь увидит - бьюсь об заклад, он изберет победу
или смерть. В эту ночь вблизи фермы волк зарезал нескольких коров, и мы еще разснарядились на охоту. Началось приблизительно так же, как накануне. Уже много позже полудня мыувидели серого молодца с поднятым хвостом не дальше как
за полмили. Гилтонпосадил Дандера на седло. Я последовал его примеру и подозвал Снапа. Еголапки были так коротки, что
вспрыгнуть на спину лошади он не мог. Наконец,он вскарабкался с помощью моей ноги. Я показывал ему волка и повторял"Куси, куси!" до тех пор, пока он в конце концов не приметил зверя и небросился со всех ног вдогонку за уже бежавшими
борзыми. Погоня шла на этот раз не чащей кустарника, вдоль реки, а открытойравниной. Мы поднялись все вместе на плоскогорье и увидели
погоню как раз вту минуту, когда Дандер настиг волка и рявкнул у него за спиной. Серыйповернулся к нему для боя, и
перед нами предстало славное зрелище. Собакиподбегали по две и по три, окружая волка кольцом и лая на него, пока неналетел последним маленький белый песик. Этот не стал тратить времени налай, а ринулся прямо к горлу волка, промахнулся, однако успел
вцепиться емув нос. Тогда десять больших собак сомкнулись над волком, и две минутыспустя он был мертв. Мы мчались
вскачь, чтобы не упустить развязки, и хотьиздали, но явственно рассмотрели, что Снап оправдал мою рекомендацию. Теперь настал мой черед похваляться. Снап показал им, как ловят волков, инаконец-то мендозская свора доконала волка без помощи
людей. Было два обстоятельства, несколько омрачивших торжество победы:во-первых, это был молодой волк, почти волчонок. Вот почему он
сдурубросился бежать по равнине. А во-вторых, Снап был ранен - у него былаглубокая царапина на плече. Когда мы с торжеством двинулись в обратный путь, я заметил, что онприхрамывает. - Сюда! - крикнул я.- Сюда, Снап! Он раза два попытался вскочить на седло, но не мог. - Дайте мне его сюда, Гилтон,- попросил я. - Благодарю покорно. Можете сами возиться со своей гремучей змеей,-ответил Гилтон, так как всем теперь было известно, что
связываться соСнапом небезопасно. - Сюда, Снап, бери! - сказал я, протягивая ему хлыст.Он ухватился за него зубами, и таким образом я поднял его на седло
идоставил домой. Я ухаживал за ним, как за ребенком. Он показал этимковбоям, кого не хватает в их своре. У гончих
прекрасные носы, у борзыхбыстрые ноги, волкодавы и доги - силачи, но все они ничего не стоят, потомучто мужество есть
только у бультерьера. В этот день ковбои разрешили волчийвопрос, что вы увидите сами, если побываете в Мендозе, ибо в каждой изместных свор теперь имеется свой бультерьер.
IV
На следующий день была годовщина появления у меня Снапа. Погода стоялаясная, солнечная. Снега еще не было. Ковбои снова
собрались на волчьюохоту. К всеобщему разочарованию, рана Снапа не заживала. Он спал, пообыкновению, у
меня в ногах, и на одеяле оставались следы крови. Он,конечно, не мог участвовать в травле. Решили отправиться без него. Егозаманили в амбар и заперли там. Затем мы отправились в путь. Все отчего-топредчувствовали недоброе. Я знал, что без моей собаки мы потерпим
неудачу,но не воображал, как она будет велика. Мы забрались уже далеко, блуждая среди холмов, как вдруг, мелькая вкустарнике, примчался за нами вдогонку белый мячик. Минуту
спустя к моейлошади подбежал Снап, ворча и помахивая обрубком хвоста. Я не мог отправитьего обратно, так как он ни за
что не послушался бы. Рана его имела скверныйвид. Подозвав его, я протянул ему хлыст и поднял на седло. "Здесь,- подумал я,- ты просидишь до возвращения домой". Но не тут-то было. Крик Гилтона"ату, ату!" известил нас, что он увидел волка. Дандер и Райл, его соперник, оба бросились вперед, столкнулись и упали вместе, растянувшись на земле. Между тем Снап, зорко приглядываясь, высмотрел волка, и не успел я оглянуться, как он уже соскочил с седла, и понесся зигзагами, вверх, вниз, над кустарником, под кустарником, прямо наврага. В течение нескольких минут он вел за собой всю свору. Недолго, конечно.Большие борзые увидели движущуюся точку, и по равнине
вытянулась длинная цепь собак. Травля обещала быть интересной, так как волк был совсемнедалеко и собаки
мчались во всю прыть. - Они свернули в Медвежий овраг! - крикнул Гарвин.- За мной! Мы можемвыйти им наперерез! Итак, мы повернули обратно и быстро поскакали по северному склону, холма,в то времтя как погоню, повидимому, двигалась вдоль
южного склона. Мы поднялись на гребень и готовились, уже спуститься, когда Гилтонкрикнул:- Он здесь! Мы:
наткнулись прямо на него. Гилтон соскочил с лошади, бросил поводья и побежал, вперед. Я сделал тоже. Навстречу нам по открытой поляне, переваливаясь,
бежал большой волк.Голова его была опущена, хвост вытянут по прямой линии, а в пятидесяти шагах за ним мчался
Дандер, несясь, как ястреб над землей, вдвое быстрее,чем волк. Минуту спустя борзой пес настиг его и рявкнул, но попятился, кактолько волк повернулся к нему. Они находились теперь как раз под нами, не дальше как в пятидесяти футах. Гарвин достал револьвер, но
Гилтон, кнесчастью, остановил его:- Нет, нет! Посмотрим, что будет. Через мгновение примчалась вторая, борзая, затем одна: за другой иостальные собаки. Каждая неслась, горя яростью и жаждой
крови, готовая тутже разорвать серого на части. Но каждая поочередно отступала в сторону и принималась лаять на
безопасном расстоянии. Минуты две погодя подоспели и русские волкодавы - славные, красивые псы. Издали они, без сомнения, желали ринуться прямо на старого волка. Но бесстрашный его вид, мускулистая шея,смертоносные челюсти устрашили их задолго до встречи с
ним, и они такжепримкнули к общему кругу, в то время как затравленный бандит поворачивался то в одну сторону, то в
другую, готовый сразиться с каждой из них и со всеми вместе. Вот появились и доги, грузные твари, каждая такого же веса, как волк. Их тяжелое дыхание переходило в угрожающий хрип, по
мере того как онинадвигались, готовые разорвать волка в клочья. Но как только они увидели его вблизи - угрюмого,
бесстрашного, с мощными челюстями, с неутомимымилапами, готового умереть, если надо, но уверенного в том, что умрет не он один,- эти большие доги, все трое, почувствовали, подобно остальным,внезапный прилив застенчивости: да, да, они бросятся на него
немногопогодя, не сейчас, а как только переведут дух. Волка они, конечно, не боятся. Голоса их звучали отвагой.
Они хорошо знали, что несдобровать первому, кто сунется, но это все равно, только не сейчас. Они еще немного полают, чтобы подбодрить себя. В то время как десять больших псов праздно метались вокруг безмолвного зверя, в дальнем кустарнике послышался шорох. Затем
скачками пронессябелоснежный резиновый мячик, вскоре превратившийся в маленькогобультерьера. Снап, медленно
бегущий и самый маленький из своры, примчался,тяжело дыша - так тяжело, что, казалось, он задыхается, и подлетел прямо ккольцу вокруг хищника, с которым никто не дерзал сразиться. Заколебался лион? Ни на мгновение. Сквозь кольцо лающих собак он бросился
напролом кстарому деспоту холмов, целясь прямо в глотку. И волк ударил его с размахусвоими двадцатью клыками. Однако
малыш бросился на него вторично, и чтопроизошло тогда, трудно сказать. Собаки смешались. Мне почудилось, что яувидел,
как маленький белый пес вцепился в нос волка, на которого сейчаснапала вся свора. Мы не могли помочь собакам, но они и не нуждались в нас. У них был вожак несокрушимой смелости, и когда битва, наконец, закончилась,перед нами на земле лежали волк - могучий гигант - и
вцепившаяся в его нос маленькая белая собачка.Мы стояли вокруг, готовые вмешаться, но лишенные возможности это
сделать. Наконец все было кончено: волк был мертв. Я окликнул Снапа, но он недвинулся. Я наклонился к нему. - Снап, Снап, все кончено, ты убил его! - Но песик был неподвижен. Теперь только увидел я две глубокие раны на его теле. Я попытался приподнять его:- Пусти, старина: все кончено! Он слабо заворчал и отпустил волка. Грубые скотоводы стояли вокруг него на коленях, и старый Пенруфпробормотал дрогнувшим голосом: - Лучше бы у меня пропало двадцать быков! Я взял Снапа на руки, назвал его по имени и погладил по голове. Он слегказаворчал, как видно, на прощание, лизнул мне руку и
умолк навсегда. Печально возвращались мы домой. С нами была шкура чудовищного волка, ноона не могла нас утешить. Мы похоронили неустрашимого
Снапа на холме зафермой. Я слышал при этом, как стоящий рядом Пенруф пробормотал: - Вот это действительно храбрец! Без храбрости в нашем деле недалекоуйдешь. _______________ * Бультерьер - порода собак. ** Снап (snap) означает "хваты", "щелк". *** Джинджерснап- (gingersnap) - хрустящий пряник **** Три американских миллиардера.
" Только бультерьер не в состоянии терпеть в качестве своего хозяина ДУРАКА!" Дитер Флейг